Книга Людмилы Петрановской "9 мая или война как травма".
Скорее даже - сборник статей.
Очень важное и глубокое, на мой взгляд, размышление о том, как все мы несем на себе след великой и страшной войны.
Наверное, многие скажут, что сегодня - несвоевременно, что сегодня -"день радости". Но мне кажется, что именно сегодня важно это читать, чтобы услышать, увидеть, разобраться, понять, что я могу сделать, чтобы этот след становился меньше. И может быть это (простите те, чьи чувства я здесь задену) - не напялить на ребенка военную форму, сводить его на парад и сфотографировать на фоне танка? Что тогда? Думаю, каждый отвечает на этот вопрос по-своему. Надеюсь, что эта книга поможет чуть приостановиться и задуматься - что еще можно сделать, чтобы было так - "нашим внукам вдруг удастся превозмочь".
Несколько отрывков:
"... Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог...
А самое ужасное – что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное – чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности – не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить..."
То, что мы не домололи,
Мы оставим сыновьям:
Бессознательные роли,
Комья страхов по углам.
Нам оставил век оптовый
Соль сиротства на губах,
Запах ясельный, перловый,
Окрик нянечки в дверях.
В пору взрослых умолчаний
Разрастался в горле ком
От невыплаканных, ранних
Слёз неведомо о ком.
Было жалко, в самом деле, —
Жизни на шестом году, —
Маму, Сашку, тётю Нелю,
Воспитательниц в саду.
Смерть казённая ходила
Невидимкой здесь и там —
За прилавком магазина
И на празднике для мам.
Этот воздух мы впитали
С суррогатным молоком,
По полдня в футбол гоняли,
Чтоб не спрашивать о том, —
Чтоб не спрашивать о диком,
Горьком, не пережитом,
Повсеместно здесь разлитом
И не видимом при том.
И от этого наследства
Нам не деться никуда,
И пошаливает сердце
От подённого труда.
Но, быть может, нашим внукам
Вдруг удастся превозмочь
Еле слышным чуждым звуком
Подступающую ночь.
Дмитрий Шноль
... Понимаете, никто не виноват. Никто не рожал детей, чтобы их не любить, использовать, кастрировать. Я уже говорила и повторю еще раз: это не про психов ненормальных история, не про уродов бездуховных, которым лишь бы устроиться в жизни получше за счет других. Это все – про любовь. Про то, что люди – живые и ранимые, даже если могут вынести невозможное. Про то, как странно искажается поток любви под влиянием травмы. И про то, что любовь, когда она искажена, может мучить хуже ненависти."
https://e-libra.ru/read/330239-9-maya-ili-voyna-kak-t..